Вдоль Керженца (встреча с неведомым).
Если посмотреть крупномасштабную карту Нижегородской области, то в среднем течении реки Керженец находится довольно крупное озеро, даже скорее пруд, так как на карте с одной стороны его двойной зубчатой линией обозначена плотина. Размер озера – примерно два километра, что для нашей области много. Есть несколько островов. До Керженца, если верить карте, всего несколько сотен метров. И есть надежда, что это озеро будет видно, если идти вдоль берега реки. В это озеро впадает речушка Ламна, и я потом читал, что его называют Ламенским водохранилищем. Вокруг сплошные леса на много километров, никаких дорог нет. Рядом на карте обозначен домик лесника.
В конце лета 1996 года я решил устроить себе приключение и проникнуть на это озеро. Я когда-то уже ездил за грибами по дороге через Бор, Останкино и Ивановское на другую сторону Керженца. После моста я свернул на север и по дороге, вымощенной огромными плохо пригнанными друг к другу бетонными плитами, доехал до объекта, обозначенного на картах как сарай. На деле же это оказалась нефтеперекачивающая станция. К ней подходил нефтепровод, закопанный в землю, и линия электропередачи. Нефтепровод уходил на запад (это я уже потом смотрел по карте) и где-то возле деревни Плотинка должен был пересечь автомобильную дорогу, по которой я подъезжал к Керженцу. Я прикинул, что если повторить этот маршрут и засечь место пересечения с нефтепроводом, не доезжая до Керженца, то потом можно будет, пользуясь им как ориентиром, пройти сквозь глухой лес до Керженца, срезав угол, а дальше идти на север уже вдоль реки, вверх по течению, пока между деревьев не появится озеро. Если его, конечно, будет видно.
Можно было не пользоваться трубопроводом как путеводной нитью, а доехать до моста и оттуда повернуть на север и идти или ехать либо по правому, либо по левому берегу, но так путь был длиннее. Кстати, не доходя до водного объекта, на правом берегу был обозначен еще один то ли сарай, то ли дом лесника.
Так получилось, что мои знакомые, которых я хотел вовлечь в эту авантюру, были заняты. Только Екатерина согласилась ехать со мной. Я собрал в рюкзак сковородку, несколько огурцов и помидоров, немного картошки, чуть-чуть подсолнечного масла, большую емкость фанты и пару бутылок пива. И в субботу в самом конце августа мы выехали на моей видавшей виды шестерке черного цвета. Поскольку сборы были спонтанными, как и само решение ехать, выехали мы поздно, часа в три дня. Я до последней минуты сомневался, ехать или не ехать, так как мне нездоровилось, и даже температура была тридцать шесть и девять с половиной… И все таки мы поехали.
Мост через Волгу, поворот направо, Бор, Останкино… Никто нам не мешал, мы спокойно ехали через леса, обступившие неширокую асфальтовую трассу. Я всматривался в обочины дороги. И вот километрах в восьмидесяти от города я увидел на обочине табличку «Остановка запрещена. Нефтепровод высокого давления». Трассу под острым углом пересекала просека, по ней налево уходила грунтовая дорога. Сам нефтепровод был закопан в землю. Поверху шли столбы с проводами. Я остановился. Немного подумав, я решил, что проеду по этой дороге насколько смогу, дальше мы спрячем машину в лесу и пойдем пешком.
Был последний день августа, как я уже сказал. Погода была солнечной и довольно теплой. Я был одет в джинсы, футболку и джинсовую куртку поверх футболки. Екатерина нарядилась в таком же джинсовом стиле. Это был вообще ее стиль, она редко одевалась по-другому. Она представляла собой не скажешь, что худощавую, а скорее просто тонкую на вид блондинку с очень приятными славянскими чертами лица. Она любила природу и как-то раз даже участвовала в сплаве на байдарках по этой самой реке Керженец, куда мы направлялись. Как она рассказывала, белых грибов было море, и они просто объедались ими на стоянках. Именно она, пожалуй, больше подходила для такого похода. Человека, особенно девушку, который более затянут в городскую цивилизацию, и не представляет себе жизни без горячей воды и ванной, вовлекать в подобное действие было бы грешно.
И вот мы едем по грунтовой дороге. Колеи уходят вперед. Трава между ними становится все выше и выше. И скребет днище машины все сильнее и сильнее. Я еду сперва на третьей передаче, потом перехожу на вторую, и, наконец, на первую. Становится понятно, что скоро колеи просто исчезнут – их поглотит трава. Пора прятать машину в лесу. Отъехали мы от шоссе к этому моменту километра на два, не больше. Я сворачиваю с грунтовки влево и очень медленно въезжаю в неширокий проход между двумя деревьями. Удачное место. За деревьями и слева и справа – кустарник. Он скрывает машину. Я вылез, отошел на двадцать метров в одну сторону, потом в другую – машина почти не видна. Достал из багажника рюкзак с припасами, отдал Екатерине двухкилометровую карту местности, и мы пошли. Карту Катя свернула в трубочку и засунула сзади за воротник куртки. Она торчала как ствол винтовки.
Мы продолжили свой путь по грунтовой дороге, которая стала уже непроезжей, превратившись просто в тропу. Рядом тянулась линия электропередачи. Мы шли и шли. Местность становилась все сырее. Тропка временами просто пропадала. Мы ориентировались по столбам. Начали попадаться болотца и ямы с водой. Иногда приходилось обходить воду, прыгая по цепочке бугров, отходившей вбок от линии электропередачи, а потом возвращавшейся к ней. Лес становился все ниже и гуще, трава же была уже по пояс.
Нам никто не попадался навстречу. Люди, несомненно, здесь когда-то были – ведь кто-то протянул же провода через лес. Как-то раз сбоку мы заметили даже маленький черный вагончик на железных трубчатых полозьях. Но местность становилась все глуше, несмотря на явный признак цивилизации в виде столбов с проводами. И мне подумалось – если с нами что-то случится, нас найдут далеко не сразу. Может недели через две – какой-нибудь чудом забредший сюда грибник. Грибы, кстати, тоже не попадались.
Потом тропа окончательно пропала, и началась полоса местности, сплошь заваленная срубленным и уже успевшим высохнуть молодым березняком. Целые кучи хвороста перегородили путь. Еще один признак того, что изредка люди здесь все же бывают. Обойти эти кучи было невозможно – они тянулись рядами, как раз перпендикулярно к линии нашего маршрута. И были по пояс нам. Мы перелазили через них и упорно шли дальше. Появились первые мысли – может зря мы все это затеяли? Но, слава богу, полоса хвороста закончилась. Лес стал выше. Тропа превратилась в обычную лесную дорогу и отошла в сторону от линии столбов.
Мы продвигались дальше. Идти было уже легко. В стороне мелькнуло открытое пространство с парой стогов сена. Значит, не так далеко может быть деревня. Но ее не было видно. Кстати, тогда я не удивился бы, если бы это оказалась какая-нибудь затерянная в лесу деревня староверов-раскольников, не обозначенная на карте и неизвестная науке и властям. Настолько глухие были вокруг места.
А шли мы уже часа два. По моим подсчетам мы уже должны подойти к Керженцу, а реки все нет и нет. Я начал сомневаться, может дорога незаметно свернула совсем в другую сторону? Между тем опять появились столбы с проводами, лес расступился, и мы вышли на большую поляну. Из-под песка показалась большая стальная труба, параллельно ей отдельно лежала еще одна – запасная, по-видимому. Мы сели на песок, я достал огурцы, хлеб и большую бутылку фанты. Мы не торопясь утолили голод.
Я встал. Впереди были желтые песчаные бугры, настоящие дюны, загораживающие вид вперед. «Где же ты, Керженец!» - закричал я и побежал вверх, к вершинам этих бугров. Неожиданно за ними я увидел быстро текущую воду кофейного цвета – это был Керженец.
Мы встали и пошли дальше по правому берегу Керженца, вверх по его течению. Одни замечательные пейзажи сменялись другими. Мы шли в сосновых борах. Кое-где попадались покинутые стоянки туристов-байдарочников – сколоченные из жердей навесы, столы, скамейки. Временами нам приходилось срезать путь – река сильно петляла. Мы пересекали низины, поросшие ивняком, продирались сквозь кусты.
Больше всего я любовался пляжами Керженца. Широкие пространства, покрытые белым песком, попадались раз за разом. Идти по ним было легче всего. Сама река быстро несла свои красно-коричневые воды, настоянные на торфе. Цвета густого чая или не очень крепкого кофе – как вам больше нравится. Ширина ее была около тридцати метров, может временами и больше. А вокруг – высокие сосны. И ни одного человека.
Так мы шли и шли. Еще два часа. Озера все не было. Слева не попадалось вообще никаких прогалин. Уже начало смеркаться. Мы постепенно теряли надежду увидеть озеро. Все больше заботила мысль – где ночевать? Мы еще надеялись выйти на избушку лесника, обозначенную на карте, и попроситься на ночлег. Но ее тоже не было.
В конце концов, выбрав живописное место среди сосен над обрывом реки, мы остановились на отдых. Темнота быстро сгущалась. Я достал спички из нагрудного кармана куртки и развел костер. Сухие сосновые сучья горели отлично. Мы были голодны. Я достал из рюкзака картошку – это последнее, что оставалось из еды. Помидоры и огурцы мы съели еще на предыдущем привале, пиво я выпил, когда мы шли вдоль берега (убрав потом пустые бутылки в рюкзак). Мы почистили картошку, порезали ее на сковородку, полив заботливо припасенным мной в бутылочке маслом. И стали ждать, пока она поджарится.
На нас спустилась ночь. Рядом быстро тек Керженец. Еле слышно плескалась вода. Небо на рубеже двух времен года было черным. Яркая звезда отражалась в воде, чуть покачиваясь от ее быстрого течения. Рядом временами намечалась другая звездочка, более тусклая.
Вообще, звезды не так часто отражаются в воде – обычно рябь рассыпает их изображение. Вместо большой луны мы видим в таком случае лунную дорожку, звездный же свет из-за своей тусклости оказывается слишком размазанным и поэтому незаметным. Я изредка видел отражения звезд в тихом спокойном море и в озерах. Здесь же, несмотря на течение, мы отчетливо видели отраженное небесное светило.
Я ощутил нашу затерянность в пространстве. Мы были одни в центре круга радиусом в двадцать километров. Кроме нас никого больше.
Ужин был готов. Мы быстро поели. Я засунул сковородку в рюкзак. Что делать дальше? Мы решили возвращаться. Жуткая тоска навалилась на меня. Мы шли сюда четыре часа. Теперь четыре часа идти назад, но уже в полной темноте!
Делать нечего, мы потушили костер и пошли. Там где были прибрежные обрывы, мы шли поверху. Когда начинались низины, мы почти наугад пробирались сквозь заросли. Тьма была непроглядной.
Мы уже потеряли счет времени. Вдруг громкий треск привлек наше внимание. Кто-то проламывался через сухостой прямо по направлению к нам. Трещали и ломались сучья – на расстоянии восьми или десяти шагов от нас. Я сперва подумал, что это какой-то турист вышел из палатки по нужде и ищет место, где бы ее справить. Но тут же меня буквально пронзила мысль – ведь здесь же никого не было, когда мы шли в прямом направлении, никаких туристов, никаких палаток. Кто это? Сердце бешено забилось в груди. Катя потом говорила, что на расстоянии полуметра прямо через воздух тоже услышала, как колотится мое сердце. Через полсекунды возникла мысль – прыгать вниз с обрыва. До него было три шага.
-Катька, к обрыву, быстро, прыгай! – крикнул я, и мы бросились к реке. Не думая, мы спрыгнули вниз. Обрыв оказался высотой чуть выше человеческого роста – метра два с половиной. Вода внизу начиналась не сразу, под обрывом была небольшая кромка песка – около метра. Мы стояли на этой кромке, готовые в любую секунду броситься в воду. Неизвестное существо наверху два или три раза прошло туда-сюда, громко треща сучьями. Потом стало удаляться. После этого я решился крикнуть:
-Эй, ты кто? Если ты человек, откликнись!
Но ответа не было.
Мы стояли и медленно отходили от внезапно свалившегося на нашу голову стресса. Что это было? Медведь, кабан? Может снежный человек? И что делать дальше?
-Кать, у нас два выхода, - сказал я своей спутнице, - или мы разводим костер по кругу и ждем рассвета, или идем дальше вдоль самой реки.
-Пошли, - односложно ответила она.
Теперь мы шли уже осторожно, стараясь не шуметь. Через каждые десять шагов останавливались и внимательно прислушивались. Иногда из темноты доносились отдаленные шорохи и трески, повергавшие нас в ужас. Убедившись, что звуки не приближаются, мы продолжали путь. Дальше одного-двух метров от воды мы старались не удаляться. Хотя медведи и плавают, как говорят, все равно был какой-то шанс – вдруг зверь не захочет лезть в холодную воду.
Временами из кустарника на берегу реки с шумом взлетали вспугнутые кем-то большие птицы. Мы прислушивались и осторожно шли дальше. Начался очередной широкий пляж. Впереди в двадцати шагах неясной грудой виднелись заросли кустов у самой воды. Судя по всему, вдоль самого берега здесь мы не пройдем, придется обходить кусты, удаляясь от реки. Мы остановились, прислушались. Оттуда доносились шорохи. Я присмотрелся и увидел две красные светящиеся точки. Кто-то смотрел на нас из темноты.
-Катя, видишь, там светятся глаза? – спросил я свою спутницу. Она что-то невнятно пискнула в ответ. Потом она рассказала мне, что уже сама увидела к этому времени два огонька и успокаивала себя тем, что это ей только кажется. Но когда я ей сказал, что тоже вижу, ей стало просто плохо.
Через некоторое время я понял, что вряд ли это существо по размерам больше небольшой собаки или кошки. Мы слегка успокоились. Я внимательно огляделся по сторонам и увидел на песке большую палку. Я поднял ее и ударил несколько раз по воде, стараясь шуметь как можно больше. Потом по веткам ближайших кустов. Огненные точки исчезли.
Так мы шли, позабыв о течении времени. За очередным поворотом я понял, что мы наконец-то подошли к месту, где трубопровод подходит к реке. Странное дело – я нутром ощутил, что что-то изменилось. Шорохов и тресков вокруг стало меньше. Лесные звери не были здесь уже полными хозяевами. Это не их территория. Я инстинктивно почувствовал, что здесь более безопасно. Может ничтожные примеси нефти просачиваются здесь сквозь трубы и отпугивают лесных обитателей? Хотя ничего не заметно – прохладный воздух в окружающей ночи по-прежнему чист.
Мы отошли от реки, идя по лесной дороге. Шли мы теперь быстро и уверенно. Появились первые признаки просветления – приближалось утро. Становилось все холоднее. Я вспомнил, что где-то сбоку от дороги должны быть стога сена. Вроде бы их было два. Почему бы не провести остаток ночи в стогу? Мы стали внимательно всматриваться в окружающую темноту и, как не странно, вскоре заметили в отдалении смутные очертания. По высокой траве мы подошли к стогу. Сено оказалось очень жестким. Я с трудом выдирал клочки, чтобы вырыть нору. В конце концов получилось углубление подходящего размера где-то на уровне моей груди. Мы с трудом заползли в него, свернулись калачиком рядом друг с другом, кое-как прикрыли входное отверстие и попытались заснуть.
Было очень неудобно. Стебли сухой травы залезли во все возможные места и царапали тело. К тому же становилось все холодней и холодней. Похоже, что сено совсем не защищало от холода. Может, надо было заползти в самый центр стога? Но на это уже не было сил. Наверное, я все-таки заснул на какое-то время.
Очнулся я от холода. Меня трясло. Ощущения были отвратительными – острые стебли кололи нос, глаза, уши, тело под курткой и вообще все, что можно. Я вылез из углубления и спрыгнул на твердую землю. Было уже светло. Вокруг был зеленый луг, покрытый инеем. Это был первый осенний заморозок.
Я застыл, не в силах шевельнуться – при каждом движении сено, набившееся в одежду, кололо еще больше. Хотя именно в движении было спасение. На мне легкая джинсовая куртка, а вокруг – мороз. Я буквально превратился в статую. Хорошо, что Катя, тоже вылезшая к этому времени из стога, догадалась достать спички из нагрудного кармана моей куртки. Она оторвала охапку сена от стога, кинула мне под ноги и подожгла. Тепло от огня вернуло меня к жизни.
Я определил направление, и мы продолжили путь. Начались болотистые места. Мы ориентировались по столбам с проводами. Поднялось солнце, подкрасив розовым светом серебристую изморось на траве. Вскоре эта изморось превратилась в крупные частые капли воды. Одежда уже через несколько шагов вымокла в ледяной росе, хоть выжимай – ведь мы пробирались через высокую траву. Я был совершенно мокрый до уровня живота. Екатерина еще выше – почти по грудь.
Начались груды хвороста высотой по пояс – с ним мы изрядно намучились, когда шли еще в прямом направлении. Сейчас же перелазить через них было еще тяжелей. Мне уже казалось, что все это происходит не со мной. Я шел как зомби. Екатерина держалась молодцом – не жаловалась. Просто шла вслед за мной.
Все когда-нибудь заканчивается. Закончился и наш турпоход. Где-то здесь в зарослях должна уже быть припрятана машина. Слава богу, что с ней ничего не случилось. Нашли мы ее без проблем. И завелась родная шестерка тоже хорошо.
Мы были мокрые до уровня груди. Штаны я снимать не стал – запасных у меня не было. Все равно они нагрелись от тепла тела. Но совершенно мокрые кроссовки и носки снял, решив, что поведу машину босиком. Катерина же надела заботливо припасенные сухие шерстяные носки. Я ей искренне позавидовал. Неожиданно она достала вторые и протянула мне:
-На, возьми, дедушкины.
Мокрые кроссовки я забросил в багажник. Мы вырулили на грунтовую дорогу, потом на трассу. Было раннее утро, машин на дороге не было. Мы быстро неслись к Нижнему Новгороду. Я вел машину прямо в шерстяных носках Катиного деда, джинсы постепенно сохли прямо на мне. У самого города нас остановила милиция. Пришлось выйти из машины и показать водительские права. Инспектор как-то странно оглядел меня, стоящего на асфальте в шерстяных носках. И, ничего не сказав, вернул документы.
Дома у родителей я выпил на всякий случай таблетку шипучего аспирина и завалился спать. Проснулся уже часов в пять вечера. Измерил температуру, ведь завтра на работу. Градусник показал тридцать шесть и девять с половиной – как и вчера днем.